ЭТОТ ДВАДЦАТЫЙ (ЧАСТЬ II)
 ЗАРА МИРЗАБЕКЯН  30-е годы - эра биг-бэндов, больших оркестров, музыкантов, почитаемых и сегодня: Каунт Бейси, Глен Миллер. Новый век провозглашал свинг. Само слово «свинг», конечно, было известно и раньше среди музыкантов, оно было исключительным термином, подходящим для описания быта, лежавшего в основе джаза, помимо импровизации и блюза, на которых до сих пор стоит джаз, но в данном случае оно стало просто еще одним названием направления джаза, джаза 30-х. Именно Эллингтон впервые использовал это слово в названии своего раннего стандарта, который потом стал одним из популярных его произведений - I don’t mean a Thing if it aint got that swing. Неповторимая строгость - одна из многих его черт. Вот уже джаз выходит из притонов, где играли почти непристойную музыку, и в этом заслуга буквально нескольких человек. У Эллингтона творческий взлет - появляются такие произведения, как Creshendo in Blue, I Diminoendo in Blue. Оркестр процветал. Вторая мировая война застала врасплох эру шумихи и гвалта, белокурых красавиц и схваченных бриллиантов, в стране стало не до развлечений, на смену биг-бэндам пришли маленькие группы, их называли комбо. С трудом сводил концы с концами и его оркестр. Однако в это время он начинает все более осознавать себя композитором, появляется ряд больших инструментальных пьес, правда, не все можно назвать удачными, он постоянно пытался преодолеть навязанное джазу ограничение продолжительности звучания – три-пять минут, и в 1942 году сочинил многочастную сюиту "Черное, коричневое и беж”. Впоследствии Эллингтон сочинил несколько десятков таких сюит, однако влияние, что называется, серьезной музыки на него и вообще широта его художественного кругозора сильно преувеличены, он сам позднее признавался, что пошел в магазин и купил пластинки британского композитора-импрессиониста Фредерика Дилиуса только после того, как прочел в какой-то рецензии, что находится под его влиянием. Но каждый джазовый оркестр по сей день прямо или косвенно находится под его влиянием, влиянием Эллингтона.  Именно он впервые начал использовать человеческий голос как инструмент, именно он положил начало латиноамериканскому джазу - композицией "Караван”. Его оркестр - настоящая школа джаза, однако как пианист он был парадоксален, не подходил под обычные мерки, техникой он не блистал, игра - скупая на краски и при этом необъяснимая глубина повествования, он, как трюкач, водит слушателя за нос, неожиданно проникает так глубоко, затрагивая слои души, манера повествования всегда отличала его, делая неповторимым: "Ты должен найти способ выразить это без слов”, - повторял он. Его любили французы и немцы, атеисты и католики, он был в то же время консерватором , умение слушать - вот ценное качество, которым обладал Дюк и которое сделало его композитором. Америка пустила Эллингтона по всему миру в виде разноцветных конфет. Почти детское звучание начала джаза поражает своей сложностью, многогранностью, драматургией и силой эмоционального звучания , никогда больше джаз не будет таким и никогда больше мир не будет таким - настоящим, сложным и простым. "Есть два типа музыки: хорошая и остальная, а мне хватает сил только поднапрячься и написать немного блюза”, -сказал он однажды. Его композиции связаны со стилем джунглей, а также со стилем настроений Sophisticated Ledy, Stormy Weather, в них Дюк использует индивидуальные возможности трубачей, альта-саксофониста и баритона-саксофониста, это придает его оркестру особый саунд и неповторимый романтизм Великой депрессии и вместе с тем эпохи настоящих женщин, одетых в настоящие меха и преступно вырывающих свой мгновенный джек-пот у времени. Эта музыка - это мгновенная жизнь и эпоха, в то же время и оправдание эпохи, уходящей глубоко своими корнями в негритянские фольклорные спиричуэлсы, в глубины черной фольклорной музыки, тем не менее она выражала общий дух культуры страны, в то же время стала выразительницей надежд каждой души. Эта музыка по сравнению с тем, что случится с джазом потом, кажется слишком настоящей и слишком лиричной, необузданной романтикой. Литература - вот она приняла закон джаза. Американская литература окончательно утвердила джаз и нравы, которые он рождал. Еще в 1915 году Фрэнсис Скотт Фитцджеральд писал из Принстона своей младшей сестре Аннабел о том, как добиться успеха у молодых людей. «Танцы - самый лучший способ», - сообщал он. A музыкой нового американского века становится джаз, недаром же 20-е годы получили название «век джаза».  Все переменилось очень быстро, уже в 1922 году Ф. С.Фитцджеральд решает озаглавить сборник своих произведений "Сказки века джаза”. Нынешний мир будет удивлен, узнав, что спрос на развлечения в 20-е годы держался на таком уровне, что вынуждал руководителей бэндов отчаянно конкурировать, чтобы нанять хороших исполнителей. Начинался танцевальный бум. Нью-Йорк был городом искрящегося веселья, везде слышалось биение жизни, где никто никогда не ложился спать, где губернаторы, сенаторы, финансисты веселились в одних клубах с сутенерами, игроками и гангстерами. Дюк испытывал гордость, являясь крупицей этой жизни. Он напишет много произведений, посвященных Городу, не менее 10 пьес со словами "Гарлем” в названии и даже целую сюиту.  Уже в конце жизни, когда блеск города для него померк, Дюк тем не менее писал: "Нью-Йорк - это музыкальная Греза, это не просто место, это также особый дух”. Но уже шел 1943 г., оркестр дал концерт в Карнеги-холл, весь сбор от концерта пошел в фонд сражавшегося против фашизма советского народа, да, веку ХХ были присущи ирония и абсурд. Оркестр Эллингтона стал первым негритянским коллективом, допущенным на знаменитую сцену. В джазе можно все, если найти джаз, найти в себе и вовне. Если найдешь, тогда не страшно вылететь из формы и жанра, в 20-е это понимали. В джазе можно играть как громко, так и диминоендо, переходить от одного нюанса к другому. У него впервые контрабас стал не ритмическим, а мелодическим голосом, дуэты с контрабасистом Джими Блэнтоном были записаны на пластинки в начале 40-х, но сами идеи получили развитие лишь в творчестве пианиста Билли Эванса и контрабасиста Скота ла Фаро. Cлушая Эллингтона, удивляешься его способности к абсолютно неожиданным модуляциям, неожиданности течения, куда только не поведет его музыкальная мысль , все инструментальные или голосовые гудения, что присущи джазу, имеют четкую драматургию повествования , впоследствии эта черта будет утеряна. В конце 1950-х годов он был неизменным лидером биг-бэнда, они играли на классические темы. На пластинке Such Sweet Tender к шекспировской сюите представлены композиции Ledy Mac и Mednes in great ones, посвященные Гамлету. Вместе с Билли Страйхарном написаны вариации на темы из "Щелкунчика” П.Чайковского и "Пер Гюнта” Грига. Неуемный Дюк экспериментирует, ему тесно, ведь он и есть джаз. Это потом последующим поколениям, идя вперед, нужно будет удерживать границу форм, но не сейчас. Слушаешь Эллингтона и создается впечатление, что он и многие другие музыканты того времени свято верили, что найдена универсальная форма. "Я чертовски несчастен, я никогда не могу остановиться на том, что я сделал, мне всегда хочется попробовать сделать что-то новое”. | |
| ПУБЛИКАЦИИ | |
| 2928 reads | 02.12.2013 |